Я не стал вдаваться в подробности. У всех свое прошлое, а в разрушенном городе каждый выживает как может. И самоуважение, потерянное Аленой, – это вообще отдельная тема, которую не каждый решается поднять.
Поэтому я предпочел не вдаваться в подробности о ее прошлом. Другие темы не шли на ум, так что передвигались мы молча.
Тело Андрея осталось на улице. Куда-то перетаскивать его, уносить, прятать или закапывать я не собирался. Ни к чему это, да и сил уйдет немало, а их сейчас надо беречь.
Девушка некоторое время посидит на пайке, который у меня с собой в рюкзаке, а я могу этот же период кое-как продержаться сам по себе. Если только Кирилл не будет меня раздражать.
Зато теперь появилось время подумать. Я перестал хлопотать насчет девушки, она получила оружие и должность полноправного члена команды. Местные бандиты получили по заслугам, а то, что больше никто не появился мне мешать, означало, что усилия все, кто слышал перестрелку, сейчас сосредотачивают на других задачах.
Однако Андрей все же дал важную пищу для размышления. С его слов получалось, что весь район города заполнен конкурирующими, буквально или условно, группами, которые отлично знают друг о друге.
А это позволяет предположить, что в случае необходимости люди перемещаются между этими группами без особых препятствий, могут создавать союзы и вообще все это очень походило на какую-то феодальную раздробленность.
В любой другой ситуации я мог бы использовать ее по прямому назначению. Стравить одних, объединить других, создать какую-то единую базу и пробиться к центру города, если бы там стояли вражеские войска.
Ведь у людей здесь имелось огромное количество самого разного оружия. И это с учетом куда больших запасов, похороненных под землей. Наверняка еще можно получить что-то с базы, если Королев договорится…
Ах да, тут же еще сложная международная обстановка. Попробуй, вооружи людей на закрытой территории незаметно для других стран. Лишний борт, машина с грузом – новый повод для скандала. И так весь мир думает, что мы сами себя взорвали. Так, случайно стерли пять миллионов человек.
Хотя, если прикинуть, что на относительно маленькой территории уже остались сотни жителей, то есть вероятность…
– Ты чего хмуришься? – подала голос Алена.
– Думаю.
– А кто ты, на самом деле?
– Очевидно, слово «думаю» сразу же заставляет тебя мешать мне этим заниматься? – я хотел улыбнуться нормально, по-человечески, но получилось как-то агрессивно. Точно мышцу в щеке свело.
– Хорошо-хорошо!
Я шумно выдохнул, быстро осмотрелся, но только чтобы убедиться, что пейзаж вокруг не изменился ни на йоту. Те же дома, те же дороги, тот же мусор и осколки.
Девушка замолчала. Я же вернулся к мыслям.
Как я успел выяснить в убежище на стоянке, дипломат из меня просто никакущий. Хорошо еще, что с остальными навыками все в порядке. Было бы здорово, если б Кирилл сделал еще и чип для контроля мозга. Раз – и вспомнил все.
А то про оружие, которое я держал в руках – помню. Но больше ничего в памяти не всплыло.
Несмотря на то, что я брожу по тем же самым улицам, где несколько недель назад ходил в здравом рассудке. Ведь знакомым ничего не кажется!
А хотелось бы уже получить хоть какое-то представление. Может, тогда и не придется дальше двигаться. Достаточно просто вспомнить – и сразу поймешь, что к чему. Дал показания, город эвакуировали. Я – молодец, сотни жизней спасены.
Но нет. Память оказалась тем еще монстром, запаковав самые важные воспоминания о прошлом под огромный панцирь.
– Кирилл, – позвал я спеца. Тот отмолчался, но зато обернулась Алена:
– Решил поговорить? Может, сперва скажешь, что ты такое? А то я в прошлом вопросе чуток ошиблась.
– Если я скажу тебе, придется тебя убить.
– Ну, что не человек, сразу понятно.
– Стой-ка, – я и сам замер на месте. – С чего вдруг такое мнение?
– С твоей реакции, в том числе и на боль. Со странных спазмов на лице несколько минут назад…
– Вообще-то я улыбался.
– Если бы так все улыбались, даже в России бы запретили улыбаться законодательно, – фыркнула девушка. – Так что я повторяю вопрос: что ты такое?
От очередного неудобного вопроса меня спас Кирилл, вовремя вернувшийся в качестве собеседника:
– Звал?
– Звал, – я моментально отвлекся от Алены. – Скажи-ка, почему ты не можешь мне помочь с возвращением памяти? Подсказать что-нибудь. Сообщить, что я, помимо работы в вашем отделе, занимался чем-то конкретным.
– Ну, если я скажу, что людей убивал налево и направо, тебе это как-то поможет?
– А я что, налево и направо? – недоверчиво спросил я.
– Судя по тому, как ты это сейчас делаешь, сомнений у тебя возникнуть не должно в принципе, – воскликнул Кирилл с легкой насмешкой в голосе.
– Издеваешься?
Днем в городе звуки разносились совсем иначе в отличие от ночи. Поэтому я спокойно разговаривал в голос. К тому же, глянув на Алену, которая зорко следила за окружающей обстановкой, я и вовсе расслабился.
– Нет, не издеваюсь. Жестишь ты, Денис. Не за этим тебя сюда послали. Если что, Королев смотрит ваши видео тоже. Точнее, собирает по большей части отчетность, которую даю ему я.
– То есть, он не знает, что я здесь делаю, а ты меня прикрываешь, так, что ли?
– Именно. Я – твое второе счастье. А первое – что ты орешь на всю улицу, как потерпевший, но тебя еще никто не пристрелил. Потому что вояки гораздо дальше, чем ты предполагаешь, а остальные максимум выставляют дозоры и больше ничего не делают. Никакой разведки, ничего. И вот после того, как я третьи сутки выставляю тебя невинной овечкой, насколько это позволяет именно твоя ситуация, ты начинаешь ерничать и бесить меня. Смотри, передумаю тебе помогать.
– Я бы посмеялся над этим, но ты и так не очень помогаешь.
– У меня нет ни глаз, ни ушей. И ситуация в мире не очень изменилась за эти три дня.
– А про солдат Ливанова?
– Которые ушли преследовать прорвавшихся? Ничего не слышно.
– Думаю, что и не было никакого прорыва, – уже в который раз заметил я. – К тому же некоторые местные видели военных, не своих, а извне. У нас же есть свои люди в оцеплении?
– Да, до сих пор есть, – подтвердил Кирилл, а я остановился около разбитого входа в кофейню и уставился сперва на пустые рамы, а потом уже глянул вперед, где заметил припорошенный снегом провал.
– Вот лучше приложите побольше усилий, чтобы получить максимум информации оттуда. Свидетельства, записи. Уж в лагере точно есть камеры?
– Имеются, – убедительно подтвердил Кирилл. – Мы их просматриваем, но, к сожалению, в конкретные моменты, что нас интересуют, с камерами были неполадки. Так что в своих предположениях ты можешь оказаться прав.
– А еще лучше бы помогли разведкой. Включите спутники.
– Не так легко это сделать. «Включите», скажешь тоже. Запросы, утверждения. Это не компьютер запустить или глушилку остановить…
– Я понял, все, давай без технических сложностей. Мы вообще с другой темы начали, – я подошел поближе к провалу в ожидании ответа от спеца. – Помочь с воспоминаниями ты так и не можешь?
– Официально – не могу. Но, учитывая, что какие-то мгновения ты вспомнил, думаю, что это я могу легко дополнить чем-то полезным. Может, даже включил бы тебе пару записей, хотя бы на слух. Но не сегодня.
– Договорились, – ближе подойти к краю обрыва я не решался, но провал манил.
– Лучше стой на месте. Деваха тебя оттуда не вытащит, – посоветовал Кирилл.
– Да я и сам себя вытащу, если будет нужно. Земля плотная, мороженая.
Провал имел приличную длину в несколько десятков метров. Его нельзя было назвать трещиной. Его размеры позволяли уместить фуру, а то и две.
При этом вниз провал уходил на десятки метров, что заставляло меня подходить ближе и ближе, чтобы увидеть, где находится дно.
Щелчок, похожий на хруст ломающегося дерева, заставил меня застыть на месте, почти у самого края обрыва.